В том, что Москаленко невиновен, убеждены не только его мать и адвокат, долгие годы бьющиеся за отмену несправедливого приговора. Это признает следователь, изучивший новые и вновь открывшиеся обстоятельства дела. С этим соглашается советник Президента РФ, председатель президентского совета по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов. За освобождение Александра Москаленко высказался краевой омбудсмен Алексей Селюков. В пользу невинно осужденного говорят две проведенные по поручению прокуратуры края экспертизы и многочисленные доказательства, собранные по делу уже после вступившего в законную силу приговора. Но сама прокуратура разворачиваться в сторону жертвы правосудия не спешит. Вероятно, там рассчитывают, что через четыре года проблема рассосется сама собой. И только сам осужденный, попавший за решетку восемнадцатилетним парнем, не сломавшийся и непокоренный, знает цену каждому дню, проведенному в заточении. И каждый день ждет свободы, которую у него безжалостно отобрали вместе с его юностью.
…В теплый вечер 28 мая 2002 года довольно разношерстная по своему составу компания молодежи оказалась в районе Ставропольского цирка. Город отмечал День пограничника. И хотя среди пяти парней и одной девушки к теме праздника никто прямого отношения не имел, ребята поддались общему настроению. Хотя между собой знакомы были далеко не все.
Саша Москаленко лишь недавно стал совершеннолетним. Один из приятелей – Алексей Колымагин – на год старше, второй – Данил Копченко – на год младше. На Крепостной горе на праздничном концерте они встретили другую компанию, среди которых были шестнадцатилетняя Нина Ф., за которой ухаживал Саша, и двадцатилетний Борис П., которые примкнули к троице. Наконец, уже после концерта и совместной прогулки недалеко от Нижнего рынка еще одна компания «делегировала» им 24-летнего Кирилла Исаченко, как в таких случаях говорят, «знакомого знакомых». И как выяснилось позже, на беду всем участникам последовавших событий.
Трагедия у цирка
Но поначалу беды ничего не предвещало. Только Нине все время было плохо: днем она похоронила крестного отца и на поминках впервые выпила водки. Проще говоря, Нину тошнило. Когда компания подошла к цирку, Москаленко ушел с девушкой в парковую зону, а остальные расположились за цирком у парапета и периодически наведывались к расположенной у входа шашлычной за водкой и закуской. Пару раз Саша возвращался к месту «пикника» за минеральной водой для Нины, с остальными не пил, и потому ближе к трагическому финалу остался практически трезвым.
В десятом часу вечера за парапетом начался конфликт. Как бывает у пьяных, на ровном месте. Кто-то заспорил о музыке, Борис, как утверждал впоследствии Исаченко, ругнулся матом, употребив слово «мать», которая у Кирилла в свое время трагически умерла. Конфликт перешел в драку, Исаченко и Колымагин стали избивать Бориса. Увидев это, самый младший, Данил Копченко, побежал позвать Москаленко, чтобы тот разнял дерущихся. Как он потом пояснит, Саша «перед Колымагиным имел определенный авторитет». Сам же Колымагин, кстати, имел удостоверение инвалида детства, иногда вел себя непредсказуемо и, бывало, попадал в различные истории, которые приходилось «разруливать» Москаленко.
Прибежав на место драки, а по сути – избиения, Саша оттащил Кирилла от Бориса, который, по одним показаниям, сидел на корточках, по другим – уже лежал. У Колымагина был разбит нос, но, как выяснилось позже, не в драке: будучи сильно пьяным, он не устоял на ногах и упал, ударившись о бордюр.
Конечно, долг любого человека – оказать пострадавшему помощь, вызвать «скорую». Насколько был избит в тот момент несчастный парень, сказать сложно. Но что еще был жив – однозначно. Возможно, Москаленко, оказавшийся в итоге трезвее всех, так бы и сделал. Но на его руках была девушка и приятель, причем в буквальном смысле. Они так и ушли с места происшествия: посередине Саша и с двух сторон повисшие на нем Нина и Алексей.
Что происходило дальше с оставшимися фигурантами событий, доподлинно неизвестно. Суд установил, что Кирилл Исаченко и Данил Копченко ушли в другую сторону. Правда, Исаченко перед этим цинично снял с парня кроссовки, переобулся в них, а свои туфли выкинул. Продолжилось ли избиение? Или кто-то убил Бориса позже? На этот счет есть разные мнения. Несомненно, в тот вечер случилась страшная трагедия. Молодого парня лишили жизни. Но судя по всему, Александр Москаленко в этом совершенно не виноват.
«Заботливый» товарищ
Когда убитого парня нашли утром, на его теле появилась нарисованная маркером свастика, одежда была порезана. Колымагина и Москаленко обвинили не только в убийстве, но и в надругательстве над трупом. Прошли годы, прежде чем экспертиза подтвердила, что оба они к этому непричастны. Что касается драки, то если Алексей действительно в ней участвовал (в какой степени – вопрос отдельный), то Александр – только разнимал.
…После ухода от цирка Нина попросила Сашу (приятель по-прежнему «подвисал» на нем) зайти к ее подруге и попросить свитер. Стемнело, похолодало, в «плохом» состоянии девушка домой идти не хотела. Здесь и встретился им ранее неоднократно судимый Евгений Г. Наверное, в каждом дворе есть такой бывалый «доброхот», готовый взять под свое крыло, приютить, научить уму-разуму. И как-то само собой вышло, что он пригласил всех к себе. Нина домой идти не хотела, Леше нужно было прийти в себя – так потом объяснял Александр Москаленко, почему он согласился пойти в гости к человеку, которого знал, так же как и Кирилла Исаченко, только шапочно.
Хозяин квартиры (одноэтажного строения, которых и сегодня немало в районе Нижнего рынка) сходил за пивом, обогрел, по-отечески расспросил, что да как. Всплыла и тема драки. Евгений с готовностью вызвался сходить к цирку забрать оставленный там рюкзак и поискать потерянный, как выяснилось, плейер Алексея Колымагина. Вернувшийся примерно через час Евгений объявил, что нашел в парке у цирка убитого парня, забрал рюкзак, но плейер не нашел. И что если сейчас Саша и Леша не вернутся за плейером и не заберут его, их «найдут по вещам».
Сегодня звучит не очень убедительно. Но представьте себе испуг тех, кто осознал, что случилось непоправимое: убийство человека. Здесь можно последовать любому совету, а тем более столь «опытного» старшего товарища. Поколебавшись, Колымагин и Москаленко уже глубокой ночью сходили к месту трагедии. Не нашли ничего, к лежащему телу подходить не стали и вернулись. Реальный факт возвращения к цирку дал повод впоследствии обвинить их в том, что они хотели «все свалить на скинхедов» и инсценировали некое ритуальное убийство. Об этом следствию рассказал Евгений Г. Но как намного позже показала психофизиологическая экспертиза с применением полиграфа, он и нарисовал свастику на теле убитого. Зачем?
Крик не услышали
Кирилл Исаченко не только находился в дружеских отношениях с Евгением Г., но и фактически жил у него. Поэтому неудивительно, что сразу пришел именно к нему и рассказал о случившемся. У него дома отстирал и вывесил одежду, на которую обратили внимание, но сразу не придали этому значение запозднившиеся «гости» Евгения Г. Не исключено, что именно по его «дружескому» совету Кирилл Исаченко, принимавший самое активное участие в избиении, тоже возвращался к цирку, где добил раненого обрезом, который был впоследствии найден при обыске, но так и не исследовался судом как возможное орудие убийства. Зато при обыске у Исаченко был найден тот самый плейер, который не нашли у цирка Колымагин и Москаленко.
А когда Евгений Г. встретил поздним вечером знакомую компанию (он встречал их и раньше, на Нижнем рынке, когда к ним присоединился Исаченко), то, скорее всего, решил воспользоваться моментом, чтобы выгородить друга и квартиранта. Правда, в конце концов, из этого ничего не вышло. К длительным срокам заключения суд приговорил не только Колымагина (15 лет 6 месяцев лишения свободы), Москаленко (14 лет и 6 месяцев), но и Исаченко (15 лет).
Версия о том, что избитый парень мог быть убит намного позже, подтверждается судебно-медицинской экспертизой. В заключении эксперта указано, что смерть наступила от тупой сочетанной травмы груди и живота, от нескольких ударов, после нанесения которых Борис жил всего несколько минут. Причем эксперт считает, что смерть наступила не ранее полуночи. А драка произошла в девять.
Узнать наверняка, как развивались события в ту ночь, мы уже не сможем никогда. На них мог бы пролить свет Кирилл Исаченко. Но в 2007 году он покончил с собой в колонии Воронежа, оставив предсмертную записку о том, что не может жить, потому что его не слышат и не понимают.
Вплоть до самой смерти заключенный неустанно писал в адрес администрации исправительного учреждения и прокуратуру края письма с просьбой выслушать его, принять явку с повинной, пересмотреть дело. Первое письмо он написал сразу после суда еще в изоляторе, последнее – незадолго до самоубийства. О чем он хотел рассказать? Большинство писем Исаченко сохранилось. Вот лишь небольшая выдержка.
«Г. (называется фамилия Евгения – А.Е.) неоднократно предлагал мне помочь следователю в раскрытии преступления и оговоре мною Колымагина и Москаленко в том, чего они на самом деле не совершали – в убийстве. Услышав это предложение, я сильно удивился, но согласился. Мне пообещали помощь следователя и прокурора в том, что мой срок наказания не продлится долго. Спустя столь продолжительное время, не видя никакой помощи со стороны вышеуказанных лиц, я понял, что Г. обманул меня, и решил во всем чистосердечно раскаяться, а именно в том, что преступление совершил я, Исаченко К.Ю., и оговорил Колымагина и Москаленко в совершении этого преступления…»
Сегодня в прокуратуре относятся к письмам Исаченко критически, полагая, что он мог написать их под неким давлением извне. Но никто за четыре года не нашел важным и нужным хотя бы раз встретиться с заключенным и допросить его. Скорее всего, Исаченко остался бы жив. А Москаленко и, вполне возможно, Колымагин тоже были бы сейчас на свободе.
«Не чужие» люди
Многолетняя переписка с огромным количеством инстанций, упорство матери Валентины Анатольевны Москаленко, а также ее сподвижников, появившихся позже, все же возымели свое дело. Несмотря на то, что все судебные инстанции согласились с первоначальным приговором, по новым и вновь открывшимся обстоятельствам удалось добиться нового производства.
Менялись следователи, дело открывали, проверяли, отправляли на доработку, закрывали, открывали снова… И так по нескольку раз. Наконец, «крайний» (вдруг не последний?) в этом деле следователь А. Должиков в конце сентября этого года написал Валентине Анатольевне: «На основании полученных доказательств о непричастности Москаленко А.А. составлено мотивированное заключение в порядке ст. 413-416 УПК РФ, которое направлено в прокуратуру Ставропольского края. В материалах указанной проверки имеются достаточные сведения, свидетельствующие о непричастности Москаленко А.А. к преступлениям, за которые он осужден к 14,5 годам лишения свободы». Но дело вскоре опять вернулось в следственный отдел.
Здесь уместно сказать несколько слов о том, кто помогал и помогает Валентине Анатольевне добиться справедливости. По иронии судьбы, вот уже много лет убедить прокуратуру поддержать позицию защиты пытались люди, системе «ока государева» отнюдь не чужие. А очень даже «свои».
На Ставрополье и сегодня с особым уважением отзываются о бывшем прокуроре края, генерал-майоре юстиции Владимире Хомутинникове, последние годы занимавшемся адвокатской деятельностью. Он был убежден в невиновности Москаленко и доказать это считал делом чести. После трагической гибели Владимира Васильевича в 2009 году дело продолжил адвокат Владимир Клюковский, имеющий за плечами сорокалетнюю следственную практику и звание Почетного работника прокуратуры России. В компетентности этих людей трудно усомниться.
«Познакомился с вновь поступившим от вас в Совет горестным повествованием по поводу непринятия до сих пор решения прокуратурой края по делу осужденного Москаленко А.А., – пишет адвокату советник Президента РФ Михаил Федотов. – Дело в какой-то мере напоминает печальную и драматическую историю, связанную с деяниями сотрудников следствия, судов, в том числе работников Ставропольской краевой прокуратуры, по обвинению Дмитрия Медкова в убийстве сестры. Солидарен с вами в том, что хотелось бы видеть конец этой многолетней и многострадальной человеческой трагедии».
Напомним, что жителя Ставрополья Медкова обвинили в убийстве сестры. Через много лет в колонии Дима узнал, что сестра жива-здорова, уехала тайком из семьи и счастливо живет с мужем. Но на мнение председателя Совета по правам человека при Президенте РФ в прокуратуре края внимания не обратили.
Полиграф: верю!
Отдельно стоит сказать о психофизиологических исследованиях, проведенных следствием. Дважды, в 2010 и в 2011 году, участников событий проверяли на полиграфе, известном как «детектор лжи». Сегодня этот прибор все чаще используют в криминалистике. Нередко заключение психофизиологической экспертизы ложится в основу обвинения или, наоборот, является главным доказательством защиты. В практике ведущего полиграфолога страны Ирины Николаевой, имеющей двадцатилетний стаж работы в этой области, таких примеров немало.
Например, в деле по теракту у Дворца культуры и спорта в Ставрополе, совершенному Черкесом Рустамовым в 2010 году, преступника удалось изобличить именно с помощью «детектора лжи». Приговор осужденному пожизненно террористу был обжалован его защитниками, но был оставлен в силе Судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда РФ.
В 2009 году экспертиза, проведенная Ириной Николаевой по делу покушения на главу Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, позволила убедиться в невиновности шести подозреваемых в этом сложном деле. Можно представить себе, учитывая уровень следствия, тщательность подхода к любому из доказательств по делу и искреннее желание силовиков найти виновных. Но к мнению эксперта прислушались, и невиновные люди были отпущены на свободу.
Именно Ирина Николаева проводила экспертизу по делу Москаленко в 2011 году, а до этого – ее ученик, ведущий специалист следственного управления Следственного комитета РФ по Ставропольскому краю Р. Терещенко. Оба пришли к одним и тем же выводам: Москаленко Бориса не бил, Колымагин и Москаленко дали первоначальные «признательные» показания под давлением сотрудников милиции. Евгений Г. избежал нового уголовного преследования лишь за истечением срока давности. Равно как и следователь, который вел дело в 2002 году.
А Москаленко по-прежнему за решеткой. Несмотря на то, что уверенность в его невиновности базируется отнюдь не на одних только показаниях полиграфа.
Фальшивые протоколы
Саша «признался» в совершении преступления лишь однажды: когда его допросили в Октябрьском РОВД. О недозволенных методах следствия рассказывает каждый второй обвиняемый. Но еще отец Москаленко отметил неадекватность поведения следователя Ю. Головерова, который в первый же день после задержания его сына заявил, что тот «задушил человека и вырвал ему кадык», и при этом кричал, что «упечет на пожизненное». Сегодня трудно сказать о мотивации следователя, который ушел далеко вверх по карьерной лестнице. Что и от кого он хотел добиться – сегодня только в поле предположений и догадок.
О ценности «признательных» показаний, которые, как утверждает Саша, из него довольно изощренно выбивали, красноречиво говорит их противоречие результатам экспертизы, о которых в первый день после убийства просто не могли знать в милиции.
А еще – выявленная фальсификация протоколов допроса всех обвиняемых, исправленные в графе «время» цифры с целью «упорядочить» процессуальные действия, не вязавшиеся с требованиями закона.
В истории правосудия следователь Головеров оставил заметный след, дав такие показания в ходе судебного процесса: «При допросе Москаленко в качестве подозреваемого у меня в следственной папке остался один бланк, который был ранее заполнен в графе «время». Мне пришлось произвести допрос на этом бланке за неимением другого». Суд поверил ему, несмотря на то, что исправления были и на протоколе допроса Колымагина, а протокол допроса Исаченко вообще заполнен почерком другого лица.
И наконец, очевидное нарушение закона – допрос проходил без защитника. Восемнадцатилетнему парню трудно было отстаивать свои права в подобных обстоятельствах. Но зато и в ходе дальнейшего расследования, и в суде, и после него он твердо заявлял: ни в чем не виновен.
Нарушений в деле много. Например, сфальсифицирован протокол обыска у Колымагина, в ходе которого якобы нашли черный маркер. В ходе нового расследования удалось установить, что обыска не было вообще, что подтвердили люди, к их удивлению указанные в протоколе в качестве понятых.
Как справедливо отметила моя коллега из «МК» Ольга Богуславская в одном из своих журналистских расследований, в нашей стране есть только один «товар», который сходит с конвейера бесперебойно – это сфальсифицированные уголовные дела.
И если бы только ошибки. Их ведь еще упорно не хотим исправлять. Заметьте, вообще роль прокуратуры в этом деле заключается не в том, чтобы казнить или миловать. Требуется лишь поддержать выводы следователя, убежденного в невиновности осужденного, и снова обратиться в суд – только он вправе отменить предыдущее решение.
Упорство или упрямство?
Александр Москаленко, как мы уже сказали, в тюрьме не сломался, не опустился, получил образование, твердо встал на путь исправления, если так вообще можно сказать о невиновном человеке. Но даже в глазах системы, считающей его преступником, он смог заслужить ее уважение. Отсидев большую часть срока, Саша получил право на условно-досрочное освобождение.
Он получил 17 поощрений и ни одного взыскания за последние семь лет, в колонии ему дают исключительно положительную характеристику. Когда адвокат спросил представителя ИК-11, имеется ли у них Доска почета, он ответил: нет, но если бы была, Москаленко – первый кандидат. Решен был и вопрос будущего трудоустройства Александра в одном из городских предприятий.
Постановлением судьи Промышленного суда города Ставрополя Ж. Пшеничной 18 октября 2012 года ходатайство осужденного Москаленко об условно-досрочном освобождении от наказания было удовлетворено. Александр с волнением стал готовиться выйти в мир, которого он не знал, но очень хотел увидеть. Он ждал этой встречи десять с половиной лет.
Но не дождался и по сей день. Помощник Ставропольского межрайонного прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях внес кассационное представление на постановление суда. Принципиальность, достойная лучшего применения. Хотя бы на стадии контроля за расследованием сотен и тысяч дел, подобных делу Москаленко.
Настойчивость адвоката и матери Александра Москаленко в стремлении установить истину кого-то сильно раздосадовала. Видимо, по разумению представителей «государева ока», система имеет право давать сбой, ломая людские судьбы. Но переступать через себя, повернуться лицом к правде, признавая собственные ошибки, она так до сих пор и не научилась.
