Отчеты американской разведки охватывают период 50-60-х и затем частично 80-х годов прошлого века. Что интересовало ЦРУ в период холодной войны? Многие документы посвящены Ставрополю: инфраструктуре, планировке, расположению значимых объектов, в том числе важных с военной точки зрения. Есть в рассекреченных документах карта газового месторождения в Изобильненском районе. Вспомним, тогда поднималось Рыздвяненское газопромысловое управление. Ставропольский газ пошел на Москву по новому газопроводу. Наших газовиков руководство страны приветствовало на Красной площади. Несколько шпионских документов из выложенных в публичный доступ, представляют собой схемы Пятигорска и урановых рудников, которые в 50-х начинали разрабатываться, и тогда же начинал строиться будущий город Лермонтов.
В 80-е годы я работала старшим редактором редакции промышленности, строительства и транспорта на Ставропольском краевом радио. Объездила весь край и соседнюю Карачаево-Черкесию, которая автономной областью входила в состав Ставрополья. Кажется, побывала на всех крупных заводах, а вот на урановое производство попасть не удавалось. Закрытая зона. Не пускали туда журналистов. И даже когда конверсия открыла двери многих оборонных предприятий, НПО «Алмаз» был недоступен для прессы. И только в начале 90-х промышленный отдел крайкома КПСС дал добро на командировку.
Шлагбаум. Проверка документов перед въездом в город. Вторая проверка перед входом в административное здание. И третья перед входом на этаж, где располагалась приемная генерального директора Виктора Химченко. Зная, что он лауреат Государственной премии, заслуженный изобретатель страны, кавалер орденов Трудового Красного Знамени, Дружбы народов и Знака Почета, я с робостью вошла в кабинет. Навстречу мне поднялся человек какого-то непривычного для таких официальных кабинетов и должностей облика. Не в строгом темном костюме и галстуке, а в светлом свитере крупной вязки, похожий, скорее, на академика, чем на хозяина сурового производства, основателем которого называют Берию. Виктор Иванович рассказал об уникальных специалистах уникального завода. Их подбирали как бриллианты в корону в лучших вузах СССР: московских, ленинградских, киевских. Я попросила показать мне уран. Он сказал: «Неделю назад последнюю партию отправили в Соединенные Штаты Америки. Сейчас перепрофилируем производства». Поделился мечтой организовать в рамках товаров народного потребления выпуск изделий на пьезоэлементах. Показал забавных японских кукол, которые двигались на этих пьезоэлементах.
А потом пришел инженер и повел меня на урановый завод. Это оказалось пятиэтажное здание, где на первом этаже загружалась урановая руда и, проходя на каждом этаже этапы обработки, доходила до пятого этажа, где и получали порошок. На пятом шла дезактивация. Были сорваны двери, окна, полы, жужжали машины, шум стоял невообразимый. Я потянула своего спутника в какой-то кабинет, где двери, окна и полы были на месте и, включив микрофон на радийном магнитофоне, бойко проговорила: «Вот сейчас мы вошли в помещение, где дезактивация уже закончена». Тут мой спутник выхватил из кармана дозиметр в виде авторучки и воскликнул: «Как закончена? Да она здесь еще не начиналась». – «Зачем вы меня сюда привели?» – возмутилась я. – «Нет, это вы меня сюда привели», – парировал он. Потом спросил: «Разве вы не заметили, что мы все здесь ходим с дозиметрами?».
Мы буквально сбежали с пятого этажа. Вдруг, остановившись на крылечке, я заметила в двух десятках метров огромные камни какого-то тревожного серого цвета: «Что это?» – «Урановая руда», – ответил сопровождавший меня инженер. – «И что, она вот так просто лежит во дворе без охраны? А вдруг кто-нибудь возьмет и украдет?!!» –«А вы себе взяли бы?» – иронически спросил мой спутник. Я поняла всю нелепость вопроса.
В 1987 году в западной прессе был опубликован атлас советских урановых рудников, где Лермонтовское НПО «Алмаз» было названо крупнейшим в Советском Союзе. Уранодобывающих комбинатов в СССР было девять на территории шести республик, ставших самостоятельными государствами. В Лермонтовском НПО эксплуатация рудника № 1 в горе Бештау была прекращена в 1975 году, рудника № 2 в горе Бык – в 1988-м. Горно-металлургический завод, где я была в период дезактивации, прекратил переработку урановых руд в 1991 году. Его переориентировали на переработку апатитового сырья, на выпуск удобрений. Отходы этого производства – фосфогипс – складируются поверх хвостов переработки урановых руд. Проведенные исследования показали, что фосфогипс является материалом, предотвращающим выход радона. Он как бы создает защитный экран.
В ходе конверсии НПО «Алмаз» реорганизовали в три предприятия: завод по выпуску удобрений, электромеханический завод и совхоз «Горный». Сегодня город вместе с краем и Минатомом продолжает решать проблему по ликвидации хвостохранилища и рекультивации. А в перспективных планах администрации Лермонтова уже который год остается мечта создать в штольнях Бештау оздоровительный радоновый комплекс. Ученые НИИ курортологии подтвердили возможность такого использования заброшенных урановых рудников. Радон в малых дозах полезен для здоровья. Радоновые ванны популярны на наших курортах.
