Именно Ирина Николаева проводила экспертизу по делу Александра Москаленко, об истории которого мы писали в одном из ноябрьских номеров «МК-Кавказ» в материале, недвусмысленно озаглавленном «Ставрополец безвинно отсидел десять лет». Тогда-то при знакомстве с экспертом и родилась идея узнать побольше о таинственном приборе, который специалисты именуют полиграфом, а обыватели – детектором лжи. И конечно, о людях, которые с ним работают.
– Ну вот, Ирина Николаевна, сейчас будем вас с пристрастием допрашивать, – с ходу заявили мы, войдя в кабинет, где она готовилась к очередной экспертизе. И получили мгновенный ответ:
– Пожалуйста. Только вы должны взять с меня заявление о добровольном согласии!
Вот с такой легкой ноты мы начали разговор, в общем-то, об очень серьезных вещах. От результатов психофизиологических исследований и экспертиз зачастую зависят судьбы людей. И конечно, перспективы расследования многочисленных преступлений. Но сам прибор не дает простых ответов, его показания нужно уметь качественно проанализировать, а значит, многое зависит от профессионализма эксперта.
– Где обучают полиграфологов? Откуда берутся специалисты в этой области?
– Это направление зародилось у нас в стране в 1994 году. Основателем, давшим толчок развития этой системы в структурах МВД, стал академик Валерий Алексеевич Варламов. Его вклад в развитие психофизиологических исследований по достоинству оценен во всем мире. В этом году он, к сожалению, ушел из жизни. Но осталась память, осталось его дело, разработки. Его безотказная аппаратура, экземпляр которой вы видите сейчас на этом столе.
Мои родители были заслуженными артистами России, и моя карьера первоначально была связана не с криминалистикой, а с телевидением. С 1984 года – служба в органах внутренних дел. А в 1993 году – встреча с Валерием Алексеевичем Варламовым, которая, по сути, перевернула мою жизнь. Он обучал меня лично, и я горжусь, что могу называть себя последователем этого человека.
Проучившись в Москве, я и несколько моих коллег, по сути, начали это абсолютно новое дело здесь, на юге России. Да и не только на юге – в стране в целом. Так, уже с 1994 года в ГУВД Краснодарского края впервые массово, не в теории или в научных изысканиях, а непосредственно на практике стали применять полиграф.
– Сегодня в вашей биографии уже свыше пяти тысяч исследований, более пятисот подготовленных учеников, звание подполковника. А трудно было доказывать право на существование в начале пути? Наверное, встретили серьезное сопротивление?
– Прежде всего оказалось непросто убедить своих коллег в том, что мы можем помогать раскрывать преступления. Потому что, вы же знаете, существовала «палочная система» отчетов за раскрываемость, и многие просто думали, что мы эти палочки у них будем забирать. А мы ведь и не собирались!
Конечно, во многом помогла личная позиция нашего генерала, Александра Георгиевича Сапрунова, который, кстати, руководил в свое время не только краснодарской, но и ставропольской милицией. Прошедший все ступени от рядового оперативника до руководителя регионального управления, он сразу оценил пользу, которую принесет в работе применение полиграфа. Именно он нашел возможность оснастить большинство подразделений ГУВД края новыми полиграфами и поставил задачу обучить первых сотрудников.
– С сотрудниками оперативных подразделений понятно – рано или поздно выгода становится очевидной. Как говорится, в душу подозреваемому не залезешь – а тут такое подспорье! Но как к нововведению отнеслись другие правоохранительные структуры и, самое главное, – суды?
– Раньше не было соответствующей законодательной базы. И до сих пор какого-либо специального закона не существует. Есть ведомственные приказы, общие положения, которые позволяют официально использовать полиграф, например, при приеме на работу. Но и противоречий закону в использовании «детектора лжи» нет по определению. Ведь любые исследования на полиграфе – дело сугубо добровольное.
На первых порах стояла задача помочь правильно определить направление расследования, убрать из круга подозреваемых не причастных к преступлению людей, облегчить работу оперативника и следователя. Шесть лет назад мы стали применять это направление уже в статусе психофизиологической судебной экспертизы. Но до сих пор решающее слово за судом, который либо принимает, либо не принимает наши выводы в качестве доказательств. Впрочем, суды в этом плане с каждым годом становятся, если можно так сказать, более лояльными к исследованиям на полиграфе, которые в качестве доказательств нередко ложатся в основу обвинения либо, наоборот, становятся причиной оправдательных приговоров.
– И все же для полного оптимизма пока оснований нет. «МК» не так давно писал о суде в Адлере, где мужчину, нашедшего айфон, обвинили в краже и осудили за это преступление, даже несмотря на то, что против этого возражали сами потерпевшие, а адвокатами были собраны реальные доказательства невиновности их подзащитного, одним из которых и была проведенная психофизиологическая экспертиза. Но суд посчитал иначе. Да и в нашем крае, в Красногвардейском районе, помнится, судили сотрудника ГИБДД, который избежал наказания…
– Да, я проводила экспертизу в обоих случаях. Что касается второго – вообще потрясающая ситуация. Водитель сбил двух женщин. И все свалил на товарища, который с ним ехал. Я провела экспертизу, которая позволила мне утверждать, что этот самый товарищ сидел на переднем пассажирском сиденье, а не за рулем. Да и ряд проведенных специальных экспертиз также категорично подтвердили данный вывод. Но суд и в этом случае принял другое решение. Тут уж не поспоришь.
– Хорошо, понятно, для чего обычно люди, уверенные в своей правоте, просят провести экспертизу. А ведь бывает так, что подозреваемый не возражает или даже сам просится на полиграф, а вы приходите к выводам, которые, скажем так, совсем ему не в плюс? Они что, убеждены, что смогут обмануть эксперта?
– У всех свои причины. Мне приходилось сталкиваться со множеством совершенно разных людей. Кто-то считал, что «все это ерунда», кто-то боялся, что сам отказ его выдаст, а уж с прибором он как-нибудь справится, а кому-то из настоящих преступников было просто интересно столкнуться с новинкой. Для развлечения, если хотите.
А бывает, что сами инициаторы проведения экспертизы попадаются на лжи. Например, в Кисловодске было разбойное нападение на таксиста, которому плеснули в лицо каким-то раствором, ограбили, угнали машину. И адвокат одного из обвиняемых, который утверждал, что просто сидел в машине и вообще не участвовал в преступлении, настоял на экспертизе, результаты которой показали обратное, причем во всех подробностях. Я думала, адвокат будет настаивать на проведении повторной экспертизы. А он только сказал своему подзащитному в сердцах: «Ну я же говорил тебе, что полиграф не обманешь!»
– Нашумевшее дело «Ворошиловского стрелка» из Александровского района Ставрополья из этой же серии?
– Не совсем. Пчеловод, убивший тех, кого считал виновным в смерти своих детей, не просил о проведении экспертизы, но и не возражал против нее. Результаты показали: да, держал в руках оружие, да, убивал. И когда обвиняемый понял, что изобличен, то раскрыл следователю все шесть эпизодов совершенных им преступлений. Причем в красках, так, как рассказывают люди, которые получают от содеянного истинное наслаждение. И когда первый суд присяжных его оправдал, все были в шоке. Правда, затем он все-таки получил 25 лет лишения свободы.
– Сегодня в Интернете можно встретить разные «подсказки», как якобы можно обмануть детектор лжи. Кто-то рекомендует применять психотропные препараты, кто-то, наоборот, подложить в ботинок кнопку и вызывать боль при правдивых ответах, путая эксперта…
– Все эти вещи некоторые люди действительно используют на практике. Но специалисту достаточно провести первые тесты, чтобы увидеть любое противодействие. И просто провести тест, вопросом которого будет «Каким образом вы готовились к сегодняшнему опросу?». И предложить несколько различных вариантов ответов, в том числе «принимали успокаивающие препараты», «подложили кнопку в ботинок», – и все сразу станет ясно.
В современных отечественных полиграфах «Крис» и «Риф», разработанных Валерием Алексеевичем Варламовым, у специалиста есть возможность объективной оценки состояния проверяемого лица в ходе всего тестирования. И, поверьте, если полиграфолог увидел, что опрашиваемый с помощью медикаментов или иным способом подготовился к исследованию, он просто даст ему возможность подконтрольно несколько часов отдохнуть, и после того, как пройдет действие лекарств, проведет полноценное тестирование.
В полиграфах Варламова есть прекрасный датчик, который очень точно фиксирует любое движение опрашиваемого лица. Кнопку подложите, или еще что-нибудь – все будет видно. Да и болевые ощущения, вызванные искусственно, ярко видны в виде измененного графика на записываемой полиграмме.
– Но ведь бывает, как в уже упомянутом деле Москаленко, что ваши вопросы касаются давних событий. Через несколько лет человек действительно может не помнить всех обстоятельств. Как вам удастся выудить у него реальную информацию?
– В долговременной памяти информация, как правило, хранится всю жизнь. Вот вы сегодня пришли в этот кабинет. Через пятнадцать лет ваши дети спросят: был ли ты когда-нибудь в кабинете полиграфолога? Папа может и не вспомнить. Но его сажают на полиграф, и он начинает реагировать на вопросы: для чего вы приезжали сюда, чтобы сделать репортаж? Ваша подкорка реагирует на стимул. Вы помните подсознательно. И наш разговор вы уже запомнили на всю жизнь.
– Предлагаю встретиться лет через пятнадцать и проверить.
– Договорились!
