Первым делом – самолеты
– Я отношусь к тому поколению участников Великой Отечественной войны, которому «в 43-м выдали винтовки, и только в 45-м – паспорта», – перефразировал стихи поэта Юрия Воронова Петр Алексеевич.
Действительно, красноармейцем, как написано в личном деле, он добровольно стал в декабре 1943 года, а 18 лет, когда получил право на ношение паспорта, ему исполнилось в ноябре 1945 года.
– А почему вас призвали в армию в 16 лет? Прибавили себе год в военкомате?
– Нет, не прибавлял. Я родился в 1927 году в городе Кашире Московской области в семье простого каменщика. Семья проживала возле Каширской электростанции, которую немцы бомбили уже при первом налете на Москву. По этой причине мою мать с четырьмя детьми (я старший) эвакуировали, а отец был призван в армию, и в мае 1942 года погиб на фронте.
В сентябре 1941 года я пошел учиться в седьмой класс по месту эвакуации на Рязанщине, но так как у нас совершенно не было средств, пришлось бросить учебу и пойти работать. Я был пахарем, водовозом, плугочистом и трактористом.
Когда немцы подошли к Ельцу, то территория, на которой мы проживали, оказалась под риском оккупации. А с таких территорий призывали и 16-летних, чтобы их не угнали в Германию. Поэтому я на год раньше добровольно оказался в армии и был направлен рядовым в 278 авиационные ремонтные мастерские и прослужил в них до конца войны.
Эти авиационные мастерские ремонтировали сбитые на фронте самолеты Ил-2 и Ил-10. Приходилось иметь дело и с другими типами самолетов, к примеру, дальними бомбардировщиками ЕР-2 и американскими Б-25. В мастерских я специализировался сначала на ремонте радиаторов и заделывании пробоин в плоскостях и фюзеляжах, а с лета 1944 года – на ремонте самолетного радиооборудования. Ремонт приходилось выполнять как на стационарном аэродроме Болбасово под Оршей (это в Белоруссии), так и в составе выездных бригад на аэродромах Белоруссии, Литвы и Восточной Пруссии – вслед за продвижением 3-го Белорусского фронта.
В Болбасово в то время дислоцировалась 45-я дивизия авиации дальнего действия, вооруженная нашими бомбардировщиками ТБ-7 и американскими Б-24 и Б-25. Здесь я познакомился с членами экипажа майора Энделя Пусепа и историей его легендарного полета в США на серийном бомбардировщике ТБ-7 с советской делегацией во главе с В. М. Молотовым. Много раз встречался с одним из штурманов этого экипажа С. М. Романовым – видным специалистом по радионавигации самолетов. Вспоминаю, как мы провожали самолеты на бомбардировки целей в Кенигсберге, Будапеште, Плоешти и других городов Европы, а в три-пять часов утра считали количество возвратившихся с заданий.
В боевых вылетах я участия не принимал, но пережил множество бомбежек и артобстрелов, много раз привлекался к ликвидации бандитско-националистических отрядов в Литве.
Летающий интернационал
После окончания войны, когда перестали сбивать самолеты, мастерские сократили, и меня направили на учебу в 32-ю школу младших авиационных специалистов в городе Переяславль-Залесский Ярославской области. По окончании школы я получил назначение в 35-й гвардейский бомбардировочный авиационный Сталинградский Краснознаменный ордена Суворова полк (город Шауляй Литовской ССР) радистом пикирующего бомбардировщика Пе-2, а чуть позже – Ту-2.
С благодарностью вспоминаю всех своих сослуживцев, свой поистине интернациональный экипаж в 1946-1948 годах: командир – лейтенант Аверьянов – армянин, штурман – Сережа Аксютин – белорус, я – стрелок-радист – русский, первый механик – Вася Щукин – русский, второй механик – Аркаша Вирский – украинец, моторист – Ваня Паркулевич – еврей, а после переучивания на Ту-2 появился стрелок Рахимов – татарин.
В этом полку за отличные показатели в учебно-боевой подготовке меня наградили почетной грамотой ЦК ВЛКСМ, а в июне 1948 года направили на учебу в авиационное училище спецслужб Дальней авиации.
Это училище еще только формировалось и предназначалось для подготовки специалистов спецслужб по обеспечению боевых действий первых носителей ядерного оружия – тяжелых бомбардировщиков Ту-4. Местом дислокации училища была выбрана Динабургская крепость, расположенная в окрестностях города Даугавпилса.
В училище принимали лиц с образованием не ниже девяти классов, а у меня было всего шесть. Вызвали на вступительный экзамен и меня, хотя при направлении в училище говорили, что старослужащие будут приниматься без экзаменов. Как сейчас помню первый экзамен – это был экзамен по физике. Экзаменатор – инженер-майор Федюков – человек крупного телосложения, интеллигентный и остроумный. Я доложил ему, что имею семь классов (один класс приписал). Он попросил рассказать биографию. Я рассказал. Выслушав меня, экзаменатор сказал: «Бери билет». Взяв билет, я опешил, нужно было рассказать о законе Бойля-Мариотта. Я сразу же сказал, что закона не знаю, но знаю, что он о давлении.
«А что ты знаешь о давлении? – «Только то, что оно зависит от высоты». И я попросил разрешения описать принцип действия самолетного барометрического высотомера. Выслушав меня, экзаменатор сказал буквально следующее: «Физику вы, молодой человек, не знаете, но в практическом ее применении разбираетесь. Ставлю вам четверочку».
Подобным образом прошли экзамены по математике и химии, а диктант я написал сам. Так «условно» я был принят в училище. И эта «условность» всплыла через несколько лет, когда ни в личном деле, ни в архивах не оказалось приказа о моем зачислении в училище, хотя приказ Министра обороны об окончании училища был. Вероятнее всего, приказа о зачислении и не было, так как предполагалось, что новое для нашей авиации оборудование самолета Ту-4 без соответствующей общеобразовательной подготовки освоить невозможно. И все же училище я закончил на одни пятерки, за что был вторично награжден грамотой ЦК ВЛКСМ.
По окончании училища я получил звание «техник-лейтенант». На этом закончилась моя срочная семилетняя служба, позади остались семь лет казарменной жизни, гектары перемытых полов и сотни караулов. В памяти не осталось даже намеков на пресловутую дедовщину, хотя я был самым молодым солдатом.
Из учеников – в учителя
После училища я получил назначение в 20-ю военную школу спецслужб Дальней авиации. Служил на цикле самолетного радиооборудования на должностях инструкторов практического обучения и преподавателя по радиолокационным бомбоприцелам. Учил курсантов, переучивал техников и штурманов-операторов самолетов бомбардировочных полков.
В 26-летнем возрасте экстерном сдал экзамены на аттестат зрелости, и в 1957 году поступил в Харьковское высшее авиационное инженерное военное училище, которое в декабре 1959 года было передано из Военно-воздушных сил в Ракетные войска стратегического назначения. В 1962 году я окончил это училище, получив квалификацию военного инженера по специальным системам управления летательными аппаратами, и был назначен на должность преподавателя того же училища.
До 1969 года я служил на кафедре боевого применения межконтинентальных баллистических ракет, а после защиты кандидатской диссертации перешел на кафедру радиотехнических систем контроля и управления космическими аппаратами. Все эти годы в интересах научно-исследовательских работ и учебного процесса поддерживал тесные связи сначала с ракетными частями и ракетными полигонами, а потом с Космическим командно-измерительным комплексом СССР и его наземными измерительными пунктами.
В 1983 году уволился в запас в звании полковника-инженера и поступил на работу в Харьковское высшее военное авиационное училище радиоэлектроники – на должность доцента факультета наземного радиоэлектронного обеспечения боевых действий авиации. В результате реформ в украинской армии, этот факультет в разные годы входил различные военные вузы Харькова. Последним из них стал Харьковский военный университет воздушных сил Украины имени Ивана Кожедуба, из которого в сентябре 2006 года я уволился с должности профессора на 80-м году жизни.
Таким образом, вся моя жизнь была связана с армией, авиацией, ракетными и космическими войсками, а мой непрерывный трудовой стаж составил 65 лет. Имею более сотни опубликованных научных трудов, в том числе три учебника без соавторов по фундаментальным дисциплинам, несколько монографий и десятки учебных пособий.
Каждый воевал, где приказано
– Как вы оказались в Ставрополе?
– Просто и вполне логично. Жена у меня умерла. Старший сын живет в Ставрополе, младший – в Харькове. Решили, что в Ставрополе мне будет лучше. Вот я и приехал сюда в 2015 году. Живу в квартире старшего сына.
– Чем он занимается?
– Он – доктор технических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации. Бывший военный, полковник. Закончил Харьковское военное училище. В Ставрополь переехал лет тридцать назад после окончания адъюнктуры училища. Работал начальником кафедры в училище связи, пока его не расформировали. Сейчас работает в Северо-Кавказском федеральном университете.
– Чем занимается ваш младший сын?
– Он закончил в Харькове институт, до развала Союза работал старшим инженером-конструктором в конструкторском бюро Айзенберга. Потом там перестали платить зарплату, и все пошло в разнос. Группа толковых инженеров организовала бригаду и уехала в Москву – зарабатывать на ремонтных работах. До последнего времени он этим и занимался в роли прораба. В прошлом году вышел на пенсию.
– Российское гражданство получили?
– Мне как участнику Великой Отечественной войны его дали сразу. Оказывается, участники ВОВ получают российское гражданство всего с одним условием – признавать Конституцию РФ. Даже русский язык знать не обязательно.
Самое интересное и неожиданное другое. Где-то полгода назад я решал какие-то вопросы в администрации Ставрополя. Меня спросили, где я живу, чья квартира, есть ли у меня жилье в России. «Нет», – ответил я. – «Тогда вам положена квартира». И мне выделили деньги на однокомнатную квартиру. Думаю, в конце месяца я ее приобрету.
– Пенсию в Украине вам достойную платили?
– В материальном плане я в Украине был обеспечен неплохо. Российская пенсия составляет около 40 тысяч рублей. На Украине платили меньше, но льгот было больше.
– Как вы оцениваете свой вклад в Победу?
– В свое время бытовало мнение: если ты не сидел в окопах, значит, и не воевал. Но был такой эпизод. Где-то после 25-летия Победы вручались памятные знаки и удостоверения участников ВОВ. Генеральный конструктор советских истребителей Семен Алексеевич Лавочкин, самолеты которого составляли третью часть парка истребительной авиации СССР во время войны, приезжает в московский райвоенкомат получить такое удостоверение. Ему говорят: «А вы не участник войны. Конструкторские бюро к частям действующей армии не относятся». Он им отвечает: «Поймите, я воевал, но я воевал за чертежной доской. И с мессершмиттами, и с фокке-вульфами». И вот тогда встал вопрос, как оценить вклад каждого в Победу?
С одной стороны, каждый воевал там, где ему было приказано. С другой стороны, какими мерками оценить вклад тех, кто обслуживал боевые вылеты самолетов, выходы боевых кораблей и тому подобное? Я полагаю, что определить вклад каждого в Победу – дело сложное, и принятый ныне критерий – служба в действующей армии, хотя и спорный, но наиболее подходящий.
Что касается моего микровклада в Победу, то я сформулировал бы его следующим образом. Во-первых, это безвозвратная потеря отца и три ранения родного брата на фронтах ВОВ. Во-вторых, причастность к восстановлению нескольких десятков, а может быть и целой сотни, боевых самолетов – легендарных штурмовиков Ил-2 и Ил-10.
– Крепкого вам здоровья, Петр Алексеевич, и долгих лет жизни!
