Следы остаются всегда
В назначенное время наша встреча со Светланой Николаевной едва не сорвалась. Возвращаясь из служебной командировки в Москву, она пять часов ждала вылета самолета в столичном аэропорту – Ставрополь окутал густой туман. Пилоты воспользовались образовавшимся на пару часов «окном» в небе, и успели все же выполнить рейс.
С утра начальника ЭКЦ атаковали подчиненные с кипами бумаг на подпись. Наверное, документы скопились за время командировки. Оказалось, так бывает каждый день.
– Это были поручения экспертам – пояснила Светлана Николаевна. – А документы на экспертизу приносят после трех. Во всем мне помогают два заместителя, но решающая подпись – только моя.
– Чем занимаются ваши эксперты? Кто эти люди?
– Экспертная служба многогранна. В экспертно-криминалистических подразделениях выполняются экспертизы по уголовным делам и делам об административных правонарушениях, подследственных органам внутренних дел: дактилоскопические, трасологические, почерковедческие, автороведческие, лингвистические, фоноскопические, видеотехнические, баллистические, портретные, взрывотехнические и многие другие.
Всего в системе Министерства внутренних дел предусмотрено 49 видов экспертиз, из них наш центр проводит 44. В этом году планируем получить право самостоятельного проведения еще двух видов экспертиз. Экспертов у нас достаточно, развиваемся во всех направлениях. Так что в недалеком будущем, я думаю, право на проведение оставшихся видов мы получим тоже.
У нас два основных направления деятельности. Одно – выезды на суд и место происшествия для его осмотра, и второе – проведение собственно экспертиз. Присутствие эксперта на месте происшествия очень важно. Он должен найти следы, правильно изъять их, а потом уже исследовать.
В материально-техническом отношении наш центр обеспечен прекрасно, поскольку является базовым на Северном Кавказе. К примеру, в Карачаево-Черкесии проводят всего 29 видов экспертиз, в Ингушетии их вообще 18. Остальные виды для них проводим мы.
Все республики Северного Кавказа пользуются нашей материально-технической базой и знаниями наших экспертов. Они у нас высококвалифицированные, каждый в своем направлении. Все эксперты являются офицерами МВД, но есть у нас и государственные служащие. В основном те, кто завершил службу и после увольнения остался работать. Они тоже имеют допуск и право на производство экспертиз. В настоящее время у нас работает 254 человека.
Специалистов традиционных видов экспертиз готовят в Волгограде и Санкт-Петербурге. Таких экспертиз всего семь, и их делают эксперты на территориях. Все специальные виды экспертиз производятся в Главном управлении и у нас – в базовом отделе в Пятигорске.
Если это компьютерщики, они обязательно имеют образование, связанное с компьютерами. Сотрудники, занимающиеся экспертизами ДНК, – врачи или биологи. Это обязательное требование, без которого они никогда не получат права самостоятельного производства экспертиз. Генетика вообще настолько сложная наука, что без ее знания производить экспертизы ДНК невозможно. Если говорить об автотехниках – это инженеры, имеющие высшее автотехническое образование. Мы не просто берем сотрудников, а стараемся выбрать наиболее ярких, креативно мыслящих, потому что экспертное подразделение – наукоемкое. Именно здесь в полиции работает наука. Результаты нашей работы ложатся в основу доказательств любого расследования.
Многие наши сотрудники имеют большой опыт работы. Текучки кадров почти нет. Вакансии бывают редко, в основном среди экспертов, выезжающих на место происшествия. Мы берем юристов, желательно со специальным образованием – выпускников Волгоградской академии МВД России. А здесь уже – специалистов каждого направления.
Кстати, по первому образованию я химик-биолог и имею допуск к проведению экспертиз.
Достаточно волоска
– Работаете ли вы с собаками?
– У нас есть ольфакторная экспертиза, которая выявляет запаховые следы человека. Это работа с собаками. Они самые беспристрастные эксперты.
Экспертиза производится в стационарных условиях путем сопоставления образцов с изъятых на месте происшествия запахоносителей и представленных для сравнения образцов, полученных от проверяемых по расследуемому делу лиц. Для этого используются специально подготовленные лабораторные собаки. Животные не выявляют сами криминалистические признаки исследуемых ольфакторных образцов, но как биоприборы-индикаторы служат инструментом в руках экспертов.
– Если преступник стер свои отпечатки с оружия, вы можете его идентифицировать?
– Конечно. Это же биология. Преступник, совершая противоправное действие, обязательно нервничает и, соответственно, потеет. Нет хладнокровных преступников. Если он взялся за оружие прямо, мы можем выявить следы пальцев рук, а если он их стер, потожировые следы все равно останутся. Значит, вместо дактилоскопической экспертизы его идентичность установит экспертиза ДНК. Если, конечно, он не носит с собой пузырек с ацетоном или уайт-спиритом. Но таких случаев в нашей практике еще не было.
ДНК мы можем установить по перхоти, по волосу. Со всех объектов, которые к нам поступают, мы обязательно выявляем ДНК.
Вот я держусь за кольцо, с него можно выделить ДНК, потому что я его держала в руке. И она у каждого индивидуальна. Если сотрудники розыска подозревают какого-то человека, то они предоставляют нам его слюну, и мы в ней обязательно выделим его ДНК. Сопоставляем результаты исследования: он или не он оставил изъятый нами предмет на месте происшествия. Только мы можем найти преступника сразу, а можем не найти. Если нашли, выдаем заключение. В противном случае, заносим эти следы в федеральную базу. И если это лицо хоть где-то будет типировано, мы сразу установим, что оно причастно к совершению данного преступления. Передаем информацию в уголовный розыск, и они ее отрабатывают. Данная экспертиза дает стопроцентный результат.
В нашем ЭКЦ и еще в шести субъектах РФ имеются растровые микроскопы, с помощью которых мы изучаем продукты выстрела. У человека, производившего выстрел, аппликатором обрабатываются участки тела, допустим, руки или волосы, поскольку руки можно вымыть. На волосяном покрове, в ушных раковинах мы обязательно найдем следы пороховых газов. И можем установить, из этого ли пистолета производился выстрел.
Без срока давности
– Были ли у вас случаи, когда только по заключению вашего Центра раскрывались преступления?
– Конечно. Буденновского преступника, брызнувшего в лицо девушки кислотой, установили мы. По ДНК-экспертизе. На месте происшествия была обнаружена крышечка от баночки с кислотой. Эксперт ее исследовала. Отпечатки пальцев с крышки снять было невозможно из-за малой величины объекта, но потожировые следы остались, и ДНК была выявлена. Начали отрабатывать лиц, возможно, причастных к этому преступлению, и вдруг среди полутора тысяч образцов крови выявляем совпадение ДНК. Мы передали эту информацию в уголовный розыск, и они нашли преступника. До этого момента раскрыть преступление не могли.
Справка «МК-Кавказ»
В Буденновске арестовали 19-летнего студента медицинского колледжа, который летом 2017 года облил трех школьниц кислотой, сообщило управление Следственного комитета СКР по Ставропольскому краю. По данным следствия, 20 июня 2017 года студент беспричинно плеснул кислотой в лицо проходившей мимо 15-летней девушке, а через три дня облил кислотой девушек 15 и 16 лет, которых тоже встретил на улице. Пострадавшие получили ожоги разной степени тяжести.
Мы раскрываем тяжкие преступления даже спустя много лет. В том же Буденновске у нас было раскрыто изнасилование, в Ставрополе. Восемь лет прошло. В настоящее время выделяем в ДНК-экспертизе 24 локуса (локус – местоположение определённого гена на генетической или цитологической карте хромосомы). То есть ошибки быть не может, если мы выделили все 24 локуса. Раньше таких возможностей у нас не было. Проверяли в основном группу крови. Но попробуйте найти преступника по группе крови. В материалах нераскрытых уголовных дел хранятся ватные тампончики с образцами крови, изъятые с места преступления объекты. Лет через двадцать сотрудник следствия решает: а давайте попробуем еще раз. Проводим экспертизу ДНК – и получается раскрыть дело!
На днях возникла такая ситуация, но не по ДНК, а по дактилоскопии. Из следствия прислали экспертизу 2001 года с фотографиями, а следы папиллярных линий тогда не внесли. И мы установили личность преступника. Я дала информацию начальнику полиции. Теперь его найдут.
В Новоалександровске произошло изнасилование с последующим убийством, жертву преступник пытался сжечь. Преступник был уличен благодаря нашей экспертизе.
Мы установили насильников в Северо-Западном районе Ставрополя, когда пошли слухи, что в городе завелся маньяк. Раскрыли эти уголовные дела по нашей информации. Помните, тогда в прошлом году возле «Спортмастера» девушка шла вечером домой, ее изнасиловали. А потом в том же районе к дому, где находится магазин «Юность», девушка приехала ночью и ее изнасиловали прямо в подъезде жилого дома. Преступления произошли с разницей в две недели. Мы установили по ДНК, что никакой это не маньяк, преступления совершили разные люди.
На шаг впереди преступников
– Как вы считаете, интеллектуальный уровень преступников вырос?
– Несомненно. Они стали хитрее. Людей «образовывает» интернет, телевидение, они используют последние достижения науки и техники, можно сказать, идут в ногу с наукой. Способы совершения преступлений становятся все более изощренными. Тем более мы обязаны быть на шаг впереди. Мы исследуем следы преступлений, связанных с мошенничеством. Все компьютерные экспертизы проводим. Ребята работают и с «облаком», и с удаленной информацией. Восстанавливают ее, «вскрывают» айфоны, которые якобы невозможно вскрыть.
Исследуем вирусы. У нас есть системы, позволяющие работать с ними. Только в этом году мы купили три компьютерных стенда, которые нам очень помогают в работе. Есть и мобильные, и стационарный.
В этом же году нам приобрели новую передвижную взрыво-техническую лабораторию. В ней есть всё для проведения новейших способов исследования, что помогает в работе. Оборудование у нас современное, мне даже трудно сказать, чего у нас нет. И очень дорогое: ДНК-лаборатория стоит как минимум 40 миллионов рублей, а еще нужны большие объемы расходных материалов. Но это помогает раскрывать преступления, даже самые изощренные.
– Вы пришли в экспертно-криминалистический центр из отдела дознания, знаете полицейскую работу досконально. А как вы оказались в ЭКЦ?
– Я 18 лет проработала дознавателем. Работу полицейского знаю изнутри. В 2014 году начальник главка генерал Олдак предложил мне возглавить экспертно-криминалистический центр. Он не давил на меня, мягко предложил: попробуйте. Я понимала, если он так сказал, надо справиться, иначе и быть не может. Но вы знаете, я сомневалась. Не в том, что смогу. Я так любила дознание, мне казалось, что я предаю то, чем занималась всю жизнь. Я вкладывала душу в расследование уголовных преступлений, и вдруг так резко изменить направление деятельности…
Однако все у меня и здесь всё получилось. Работа оказалась очень интересной. Радуюсь, когда мы помогаем раскрыть преступление. Вот, привезла из Москвы грамоту, руководство наградило за успехи в работе.
– А как вы вообще попали в полицию?
– Мой папа был полицейским, сейчас он полковник в отставке. У меня сестра – полицейский, и дочь – эксперт, работает в Санкт-Петербурге. Уж если я загорелась, то загорелась, и дочь свою увлекла, как видите.
