Его называли селекционером от Бога. И в этом не только признание исследовательского таланта, но и посыл к корням. Патриарх русского поля, беззаветный труженик и бессребренник Глеб Иоанникиевич Петров родился в семье священника, который был репрессирован.
Ссылка отца и сиротство
Он не был сельским мальчиком. И картины хлебных полей не были ему знакомы с детства. Семья была вполне городской и жила в Ставрополе. И ничто, казалось бы, не предвещало вот такого его жизненного предначертания. Но, видимо, истина, что каждый из нас приходит в этот мир со своим поручением, непреложна.
Глава многодетной семьи Иоанникий Васильевич Петров был известным не только на Ставрополье, но и на всем юге России священнослужителем. Выпускник Казанской духовной семинарии, кандидат богословских наук, он служил в консистории при архиепископе Ставропольском и Кавказском Агафадоре. Мать Елена Дмитриевна была дочерью преподавателя богословия Ставропольской духовной семинарии и сама выпускница Ставропольского женского епархиального училища. В их доме бывали многие известные в городе люди. В том числе Василий Беневский – композитор и автор песни «Плещут холодные волны», Илья Сургучев, писатель, автор повести «Губернатор» и других произведений, отражающих, в том числе, быт и нравы провинциального Ставрополя. В семье была богатая библиотека.
Но произошел Октябрьский переворот, затем началась Гражданская война и страшный голод 1921-22 годов. Советская власть сочла кандидата богословия социально опасным элементом и после нескольких арестов и многочисленных обысков в доме без суда отправила его в ссылку в Сибирь на три года, но продержала там семь лет. Мать, захватив с собой пятилетнюю дочку Ирочку, последовала в Сибирь за отцом. Старшие братья Олег и Игорь, успевшие закончить в Ставрополе школу, по совету добрых людей, боясь репрессий, спешно уехали в Узбекистан. Туда в те годы ехало много разного люда из активно революционных областей России.
Тринадцатилетний Глеб остался социальным сиротой. В ставропольской школе несовершеннолетнего мальчишку, как сына социально чуждого элемента, тут же лишили права на бесплатное образование. Спустя годы он напишет, что заканчивал семилетку полулегально. Советская власть четко делила детей на своих и чужих. Платить за школу было нечем, он жил впроголодь. Тогда школьные учителя решили вскладчину платить за обучение сына репрессированного священника. Отец был очень авторитетным и уважаемым человеком в городе. Чувствуете уровень морали и гражданской солидарности! Да и безбожие тогда еще не успели вбить всем в мозги. Глеб продолжил учебу. Низкий поклон тем учителям, которые не дали пропасть подростку, прославившему спустя десятилетия свою малую Родину.
Узбекистан: первые шаги в профессию
В 16 лет он отправился вслед за братьями в Среднюю Азию. Там еще не перевелись банды басмачей, и тоже было голодно. Но удалось устроиться на работу счетчиком (что-то вроде хронометражиста) в Узбекскую зональную опытную станцию по каракулеводству. Через год по совету одного из научных сотрудников станции, видимо, заметившего исследовательскую искру в юноше, перешел на опорный пункт Среднеазиатского филиала ВАСХНИЛ полевым наблюдателем. В Средней Азии он проработал 15 лет, случалось, подвергался гонениям за непролетарское происхождение. Здесь окончил сельскохозяйственный техникум, работал на разных должностях в разных областях и республиках. В Средней Азии встретил и пережил Великую Отечественную войну. Братья ушли на фронт. А ему военкомат отказал по здоровью. О людях, с которыми пришлось встретиться, работать, подружиться в Средней Азии, спустя годы, он напишет книгу «Как это было» (первый сборник рассказов) и издаст за свой счет. Эта книга – благодарная память тем людям.
Возвращение на Ставрополье
В 1945-ом, сразу после окончания Великой Отечественной войны, руководство СССР приняло решение укрепить профильными специалистами сельского хозяйства наиболее разоренные фашистами аграрные районы страны. Для Глеба Петрова это был шанс вернуться из Средней Азии на малую Родину в Ставрополь. А отсюда направили на Прикумский (это нынешний город Буденновск) опорный пункт Ставропольской государственной селекционной станции.
Едва устроившись на новом месте, он пишет письмо девушке, с которой познакомился и общался лишь пару дней на научной конференции в городе Фрунзе (нынешний Бишкек), зовет ее на Ставрополье. Через годы в книге «Вехи», посвященной памяти жены, он признается: «Маруся ехала за своим счастьем, почти не зная своего избранника, как, по правде говоря, и он ее». Это счастье: и радости, и горести они делили пополам 47 с половиной лет. Детей не случилось в жизни, и все свои силы они отдавали работе. Маруся – выпускница Ташкентского сельхозинститута – начала заниматься селекционной работой еще в Средней Азии. И здесь стала первой помощницей, соратницей и сподвижницей мужа. «Оба работали на пределе сил, – напишет он в книге «Вехи». – Лишь 400 граммов очень низкокачественного хлеба в сутки на каждого оставались почти единственным, а иногда и единственным продуктом нашего питания. А ведь мы работали, курсируя из Буденновска в Прасковею, там были опытные сортоучастки, и обратно пешим ходом. Особенно ослаб я. По дороге в Прасковею все считал шаги от столба до столба». Они голодали, день за днем работая над созданием «большого хлеба», помня о том, что когда-то на юге России росла лучшая в мире пшеница твердых сортов.
«Прикумчанка» и другие
Ни одно живое существо не носит в своем чреве ребенка столько, сколько вынашивает, выпестывает селекционер новый сорт до его рождения. На опытных делянках отбирает лучшие колосья, из них лучшие зерна, проводит скрещивание, затем из этих лучших еще более лучшие – и так из года в год, добиваясь результата. А затем нужно добиться районирования и закрепиться в Госреестре. На это уходят не годы – десятилетия. Так, на создание озимой твердой пшеницы «прикумчанка» ушло 37 лет. 27 лет ушло на создание сорта озимой мягкой пшеницы «прикумская 36».
Ценность пшеницы определяется содержащимся в ней белком. Понятие «сильная пшеница» (их называют еще пшеницами-улучшителями) заключает в себе высокий процент клейковины, которая содержит белки, аминокислоты и витамины. В твердой – белка много. В мягкой – меньше, но она урожайнее. И мягкие бывают сильными, однако на макароны идут только твердые. В этой муке много белка и мало крахмала, способствующего набору веса. В Италии законодательно введен запрет на использование в производстве пасты (макарон) иных пшениц, кроме твердой.
Хозяйки, наверное, помнят советские макароны, которые при варке слипались комком. Их делали из мягкой пшеницы, из которой пекут хлеб. Дело в том, что твердую яровую пшеницу, которую Россия до октября 1917 поставляла за рубеж, в том числе и в Италию, откуда к нам сейчас везут макароны из твердой пшеницы, в 30-е годы прошлого века выращивать практически перестали, сорта были малоурожайными. А твердых озимых сортов в стране вообще не было. Так что буденновские селекционеры оказались в этом пионерами в целом Советском Союзе.
Проводилась селекционная работа по совершенствованию сортов озимой мягкой пшеницы, озимого и ярового ячменя. Благодаря усилиям Марии Федоровны, была создана технологическая лаборатория для оценки качества зерна и муки. Г. Петров вместе со старшим научным сотрудником П. Безгиным доказали, что в степной зоне Ставрополья только новые сорта озимой твердой пшеницы интенсивного типа способны экономически конкурировать с современными мягкими пшеницами.
О своих достижениях Г. Петров написал так: «Что касается селекции, то мною в соавторстве с другими сотрудниками было выведено 12 районированных (по-нынешнему включенных в Государственный реестр) в разное время и в разных регионах СССР, а затем России сортов зерновых культур, в том числе три – озимой мягкой пшеницы, четыре – ярового ячменя, три – озимого ячменя и два – озимой твердой пшеницы, т.е. новой, еще недавно вообще не существовавшей в мире культуры».
Выведение сортов – труд не одного человека, и в своих книгах «Как это было» и «Вехи» Г. Петров с благодарностью называет сподвижников. Но самый главный – жена Маруся. Вместе с нею они создали и развивали селекционное дело на востоке Ставрополья. Сам Глеб Иоанникиевич говорит об этом просто: «Мы жили, чтобы работать, в первую очередь, теперь же работают, чтобы жить, кто как сумеет».
Подвижники нужны, как солнце
Его книга «Вехи» посвящена жене. Он считает, что только благодаря ей он достиг в жизни профессиональных высот и признания. Она настояла, чтобы он закончил заочно Ставропольский сельскохозяйственный институт (в возрасте 43 лет), затем подготовил и защитил кандидатскую диссертацию. Она ушла из жизни раньше. И он винил себя, что не успел сказать ей самых главных слов. Об этом своем горестном сожалении он упомянул в дарственной надписи к книге «Вехи», которую передал мне из Буденновска, как своей землячке. Написал: «Книгу издал, продав часть своей библиотеки».
Он так и остался до конца жизни бессребренником, не любящим одалживаться, просить о чем-то. Когда узнал, что представили к награждению орденом Ленина, ходил к одному из высоких руководителей, чтобы сказать, что, может быть, есть более достойные, и он не хочет вызвать у кого-нибудь зависть. Наверное, кому-то интересно, как сын достаточно высокопоставленного и репрессированного священнослужителя относился к религии. Об этом в книге «Как это было» он пишет: «Религиозного воспитания, как такового, у нас в семье не было. Конечно, мы крестились, садясь за стол и поднимаясь от стола. Все дети знали молитвы… Ходили в церковь... Главной целью воспитания было «формирование физически здоровых, высокообразованных и патриотически ориентируемых граждан своего Отечества».
Глеб Иоанникиевич был патриотом Отечества всю свою жизнь, а вот в КПСС не вступил. Не подстраивался под власть. Но велики были его заслуги, если беспартийного сына репрессированного священнослужителя удостоили высших государственных наград страны. Когда-то Чехов сказал, что подвижники нужны как солнце. Жаль только, что их немного. Особенно в нашей сегодняшней жизни.
В минувшем апреле исполнилось 105 лет со дня рождения этого замечательного сына земли ставропольской – Глеба Иоанникиевича Петрова.
